“Тупилово” и непонимание: как живут и о чем говорят бойцы на передовой

Шаман: Ребята не понимают, почему мы стоимМедик-волонтер Юрий Бондарь по прозвищу Шаман уже полтора года на передовой. Шаман – скромный парень, который спас жизни сотням бойцов по всей линии фронта. Вспоминая четыре последние дня обороны аэропорта, его взгляд “чернеет”. Однако никакого хвастовства о спасенных жизнях.

Когда активные бои утихли, Юрий не оставил волонтерство. Сейчас Шаман собирает деньги на свой собственный автомобиль скорой помощи. Юрий считает, что война может возобновится уже зимой. А пока нужно лечить бойцов от каждодневных травм и распространенных заболеваний.

Шаман горит желанием помочь там, где не справляется государство. К государству у Юрия много вопросов. Впрочем, как и у ребят, которые сейчас охраняют Украину в окопах. Шаман рассказал о чем говорят бойцы в зоне АТО, и почему их возвращение в мирные города может обернуться кровью.

Далее – рассказ от первого лица.

 

Кризис денег и рабочее место в АТО

Сейчас собираю 4 тысячи долларов на санитарный джип Opel Monterey для эвакуации и перевозки раненных. Начал еще в средине сентября, пока накопилось около 3 тысяч.

Объем финансовой помощи от людей давно упал. В январе, когда шли последние бои за аэропорт, я писал пост в Facebook, что нужна помощь в заправке автомобиля Volkswagen T5 (его нужно было заправлять только на АЗС качественным бензином: слишком дорогое обслуживание). За неделю мог собрать 20-30 тысяч гривен. Они шли на топливо, питание, покупку необходимых вещей, медикаменты.

Сейчас я кричу «SOS! Help!», но мы не можем собрать целевые средства на машину уже вторую неделю.

Каждый из волонтеров выбрал какую-то аудиторию. Для меня это Facebook-аудитория. У меня активных около 50 человек (дай Бог им жизни!), у которых деньги где-то найдутся, даже если все скажут, что денег нет. Меньше, чем раньше, но они активно помогают.

Monterey перегоняют из Германии. Я предполагал, что могу не успеть собрать все деньги вовремя, поэтому договорился взять машину под честное слово.

Сразу откинул вариант перевода джипа на баланс какой-то из бригад. Если его кто-то примет, то я попросту потеряю какое-либо влияние на него. За полтора года войны не видел, чтобы кто-то бережно относился к автомобилям. У бригады нет денег, нормальные запчасти никто доставать не станет.

Тем более, если бы я просто подарил джип, наверняка меня бы неправильно поняли те, кто делал пожертвования. Деньги прошу я, прошу для того, чтобы выполнять работу, а не купить и подарить. Можно сказать, я создаю себе рабочее место.

 

Зубы

Народ привык к зрелищу. Когда мы видим, как льется кровь, люди умирают пачками, тогда все активно помогают. А как только все затихло, получается, можно и не делать доброе дело?

Сейчас много полевых травм: бежал – упал – сломал. Достаточное количество соматических больных. Грипп, особенно зубы беспокоят.

С стоматологами особенная беда. Не могу понять, почему за полтора года АТО командование не организовало передвижной кабинет! Только мои земляки сумели собрать сумасшедшие деньги, купить автомобиль, переоборудовать его под стоматологический кабинет, и я их 2-3 раза привозил в Авдеевку. Они на месте лечили зубы ребятам из 95-й бригады. А ближайшая больница – Краматорск, никто не будет отправлять бойцов за 90 км лечить зубы.

 

Авто на 50%

Подозреваю, что государству просто не интересно заниматься нишами, которые закрывают волонтеры. Чиновники к нам приезжают, рапортуют о “победах”, о количестве автомобилей по штату. Но я спрашиваю:

– А сколько из них в рабочем состоянии?

Отвечают:

– Столько-то. А остальные наполовину.

Как это – наполовину? Автомобиль либо выполняет возложенные на него функции, либо нет. УАЗы 70-80-х годов – это не санитарный транспорт. Погибших возить, которые, к сожалению, никуда не спешат, – пускай. Но перевозить раненного на полурабочем автомобиле, жизнь которого зависит от быстроты транспортировки? Я бы не хотел оказаться в таком УАЗике.

Авдеевка. У больницы есть один свой автомобиль скорой помощи и 3 “приданных”, которые ей приписали. При обстрелах скорые не работали. Люди гражданские, умирать под снарядами никто не хотел. На то время мы стояли в Авдеевке. Пользовались тремя автомобилями. Один автомобиль с экипажем прислал Илья “Хоттабыч” Лысенко, санитарный и мой. Эти три автомобиля обслуживали всех гражданских в Авдеевке, 2-й батальон и смежников, которые стояли недалеко от нас. Этого было критически мало. Были случаи, когда образовывалась “очередь” –  приходилось ждать приезда скорых с горячих точек, чтобы заняться новыми раненными.

 

900

Я завел бортовой журнал и записывал имена, фамилии, часть всех, кто проходил через мои руки. Сумасшедшее количество раненных – более 900. Не учитывая погибших.

Я не выкладывал списки с именами в Facebook, но постоянно писал, сколько прошло людей за 2-3 дня.

За это время я помогал батальону Шахтерск (потом переименован в Торнадо и, в конечном итоге, расформирован); батальону Кульчицкого, который стоял на Дебальцевском направлении; работал с 128-й Мукачевской, как мы ее в шутку называем, “парнокопытной” бригадой; 95-й бригадой; 81-й бригадой, которая была в аэропорту. Помогаю всем, в том числе гражданским.

Обвинения в адрес Торнадо? Г…о есть везде. Каждый мудак имеет ФИО. Я не могу сказать, что в Торнадо все кристально чистые. Стоял с ними на границе с Россией, ниже Мариуполя, в поселке Виноградово. Ребята вели себя достаточно жестко по отношению к сепаратистам, но не более. С другой стороны, их можно понять, учитывая количество погибших с их стороны. Я их не оправдываю, но понимаю.

 

“Тупилово” и непонимание

Раньше на передовой много говорили о минских переговорах. Но сейчас о Минске уже мало кто вспоминает. Большинство парней интересует главное: Почему мы стоим?

Понимаю, что объяснять каждому бойцу отдельно переговорные моменты – лишнее. Но и держать их вслепую нельзя.

Недавно я заезжал на “нулевой” пост, за селом Луганское, где базируется 30-я бригада. Ребята там с момента, как мы Дебальцево, извиняюсь, прос… Цивилизации никакой. В лучшем случае, связь по рации. Им привозят УРАЛами продукты раз в месяц, и на этом контакты с внешним миром заканчиваются.

Они не понимают цели. Зачем стоять? Почему здесь? Как долго стоять? Много вопросов, которые, к сожалению, без ответа.

Я недавно проезжал второй такой блокпост. Поздоровался с ребятами. Они, черные как уголь, спрашивают:

– Ты спешишь?

– Как бы нет.

– Посиди с нами, покури, выпей чаю. Расскажи хотя бы, что в мире происходит. Ты первый, кто проехал за последний месяц.

Люди устали. Больше морально. Усталость чаще связана с “тупиловом” по отношению к ним. Бойцы не понимают зачем, как долго. Руки опускаются. Печально, что людьми никто не занимается. Пока не стреляют, людей можно тренировать, лечить, проводить тренинги с психологами. Им же голову сносит! Я приехал домой во Львов, так первые три дня не понимал, где нахожусь. Смотрел на людей как на идиотов. Если кто-то хамит – первое желание скрутить голову. Мне казалось, вокруг меня не понимают, что такое война, она их не касается. Только на четвертый день я начал общаться с людьми, кому-то звонить. Это притом, что я волонтер-медик.

 

Жизнь после войны

Возвращение бойцов с фронта – это проблема №1 после проблемы реабилитации раненных. Я не считаю тех аватаров, которых дохрена и много, и которые придут с зоны АТО, и будут рассказывать “Я воевал, имею право”. Хотя в реальной жизни он сидел в тылу, бухал. Беру в счет только действительно боевых, которых насобирается тысяч 10.

Будет беда.

Никто церемонится не будет. Вот идешь по пешеходному переходу, а тебя водитель “пугает”, сигналит. Никто больше не будет говорить “Да пошел ты”. Как минимум начнут бить, и я боюсь представить, что еще возможно.

Чем помочь бойцам? В первую очередь, они должны себя сами найти. Например, в 95-й бригаде ребята, которым надо идти на дембель, часто остаются в армии, на передовой. Прет их, как бы это грубо не звучало. Подписывают контракт до окончания АТО и продолжают карьеру военного.

Есть такие, которые считают, что отдали долг Родине и уходят домой, где им есть чем заняться.

А есть и такие, которые не нашли себя в прошлой жизни на гражданке, и на передовой тоже не нашли. Либо “квасят”, либо еще чего-то. Они и дома не нужны, и на передовой тоже. Пьяный человек на войне – это смерть.

Пьют реально много. Но все зависит от командира. 95 бригада борется с пьянством, 30-я – пытается, хотя тоже показала себя во всей красе; 128-я – не борется.

 

Семья

Если сложить все отпускные дни, то за полтора года, быть может, 50 дней, проведенных с семьей, и насобирается. Супруга по голове не гладит, но относится с пониманием. То, что пришло время возвращаться, чаще слышу не от нее, а от родни. Я понимаю, что жена хочет сказать “Возвращайся!”, но и она понимает, что даже если скажет, при любых вариантах я ребят не оставлю.

Для себя не определял временных рамок по пребыванию “там”. Как ни крути, все равно нужна помощь. Надо кому-то налаживать связи по эвакуации, понимать, кто и где стоит. За полтора года я получил огромный опыт. По ротации приходят люди, которые не понимают откуда стреляют, куда везти раненых и т.д. Я знаю все больницы наизусть, имена главных врачей, хирургов, волонтеров, медработников.

 

Смерть

К смерти привыкнуть нереально. Стараешься абстрагироваться. Хотя понимаешь, что от нее не убежишь и рано или поздно умрешь. Вопрос – как?

Даже во время самых жестоких боев о смерти фактически не думаешь. Да и сейчас стараюсь не зацикливаться на воспоминаниях. Если много думать – прямая дорога в психушку.

За все время участия в АТО я получил от государства ноль целых ноль десятых. В виде наград, денежного вознаграждения. Даже литра дизеля не получил. Ни-че-го!

Ребята (в том числе Илья “Хоттабыч” Лысенко) подавали меня на награждение орденом Богдана Хмельницкого. Подавали в другие фонды. Нигде не оценили. Я потом сказал:

– Давайте остановимся по одной причине: я имел возможность просмотреть списки людей, которые были представлены к наградам. В них были включены люди, которых я знаю. Люди, которые не то что не воевали, они дальше Артемовска не выезжали. Не хочу быть с ними в одном списке.

Если ребята захотят сделать доброе дело, поедут к Степану Тимофеевичу (Полтораку, министру обороны Украины. – Ред.) и попросите выдать мне наградное оружие. Это я буду считать достойным уважения.

Почему именно Степан Тимофеевич? Полторака уважаю. И поступки, и отношение к людям. Не могу сказать какой он командир, но как мужик он нормальный.

 

Не забывайте

Человек умирает два раза. Физически или когда о нем забывают. Просьба ко всем, чтобы не забывали: ничего не окончено, война продолжается, просто сейчас приутихла. По моим прогнозам, дождемся зимы и получим новый виток. Тогда будет вообще не смешно. От того, насколько нас помнят здесь, в мирных городах, будет зависеть и моральное, и физическое состояние воинов.

А власть… Майданов уже не будет – это факт. Учитывая, сколько вывезено из зоны АТО оружия, боеприпасов, в следующий раз не гранату будут кидать, как под Верховной Радой, а “жахнут” по парламенту с РПГ.

Люди, которые возвращаются с АТО способны и не на такое…

Общался Ростислав Буняк.