Украина ошиблась, поставив ультиматум “ДНР” и “ЛНР”

Было решено “удушить” Киев миром.Глава “ДНР” Александр Захарченко подписал “указ” о местных выборах в самопровозглашенной республике 18 октября. Они ставят в тупик минский процесс, фактически делая его недейственным.

Директор Института стратегических исследований Новая Украина Андрей Ермолаев подробно описал Фактам ситуацию, в которой оказалась страна.

Почему местные выборы сепаратистов выгодны России, кто строит “малую Украину”; какую модель выхода из кризиса выбрали в РФ и почему смена всей вертикали власти губительна для нашей страны – далее от первого лица.

Подходы

К концу весны 2015 года обе стороны конфликта рассматривали два противоположных подхода.

Первый – попытаться продолжить военную кампанию (для Украины – восстановление границы; для сепаратистов и российской армии – попытка расширить зону прямого влияния и дестабилизировать регионы, в которых можно рассчитывать на сепаратистские движения).

Второй – попытка эффективной реализации политики мирного урегулирования.

У каждой из сторон этот сценарий был разным. Мы сейчас видим разворачивание сценария сепаратистов. Для начала было решено заморозить ситуацию по линии фронта, а потом “удушить” Киев миром.

 

Причины

Рассчитывать на полную победу было невозможно. Сейчас не лето 2014 года, когда было много стихии, спонтанного, не всегда профессионального отношения в военной сфере.

Также в 2015-м сформировалась новая международная ситуация. Дело не в так называемом “обмене” Украины на Сирию. Ситуация начала качественно изменяться в связи с рисками нового глобального кризиса.

Плюс изменение общественных настроений в странах, принимающих участия в конфликте. В украинском обществе наступает усталость от него, в определенном смысле он обессмысливается, особенно, если мы говорим о мобилизованных. Многие люди были готовы признать отказ от Донбасса, если будет обеспечен мир.

Последнее – нарастание рисков неуправляемых гуманитарной и техногенной катастроф. Речь идет о рисках массового голода, инфраструктурных катастрофах.

 

Ошибка ультиматума

Летом 2015 года в “ДНР” и “ЛНР” стали очевидными внутренние кризисные процессы. У нас нет качественных социологических исследований, но есть наблюдения: большая часть населения “республик”, будучи по прежнему негативно настроена к украинской власти (последствия информационной войны, психологический тупик, Стокгольмский синдром), начало разочаровываться в том, что поддерживало референдумы.

Появилась третья позиция, которую по-бытовому можно описать “Да пошли вы все!”. Киеву нужно было заручаться доверием этих людей на будущее. Таким доверием могла бы быть выборная кампания осени 2015 года. Даже с учетом компромиссов, может быть, не выгодных на этом этапе решений об особенностях региона.

Киев занял ультимативную позицию “либо по нашим правилам, либо не признаем”. И это выгодно российской стороне.

Для людей выборы главы сельсовета, мэра малого города – это уже выборы не каких-то республиканских вождей или военных комиссаров. Это выборы тех, на кого они будут надеяться, что будет вода, медицинское обслуживание, какая-то материальная помощь. Они будут выбирать тех, с кем хотят жить. И если после этих выборов Киев сохранит агрессивную позицию неприятия, то мы получим кумулятивный эффект, перезагрузку настроения людей в пользу того, что лучше выживать самим, потому что с “этими невозможно, нас не признают, не уважают”.

Не исключаю, что после выборов, учитывая огромный дефицит эффективного менеджмента, воровство, пойдут определенные перетасовки в верхушке “ДНР” и “ЛНР”. Там могут появиться менее одиозные люди, не связанные непосредственно с т.н. ополченцами. Что еще ухудшит ситуацию. Одно дело – Захарченко, Плотницкий и прочие, другое – новые фигуры. Я уверен, что это будут не “барвихинские узники”.

Вариант “удушение миром” является самым опасным для Украины. Опасным не с точки зрения военных последствий, а с точки зрения социальных потрясений и, непосредственно, для государственности.

 

Намек Квасьневского

Я бы всерьез обратил внимание на то, что сказал Александр Квасьневский на встрече Ялтинской Европейской стратегии. Он говорил не только о необходимости учиться местному самоуправлению, но и о том, что нужно находить не всегда популярные политические решения, в которых соблюдены принципы толерантности, диалога.

Я неоднократно слышал упреки от представителей парламентов Европы, особенно от стран, в которых были подобные конфликты (например, Британский парламент), что спорящие стороны внутри Украины не предполагают компромисс. Каждая из сторон доказывает свою позицию, желая полной победы.

Простых решений или решений, когда кто-то будет на коне, а кто-то под ним, не будет. Репутационные, политические, если хотите, этические потери придется нести всем. Если мы хотим выйти из войны.

Альтернатива – какая-то другая Украина. Которую мы еще не понимаем.

 

Обреченность переселенцев

В случае, если будет допущена новая социально-психологическая перезагрузка настроений в “ДНР” и “ЛНР”, будут и рикошетные последствия.

Донбасс покинули порядка 2,5 млн человек. Примерно треть уехала в Россию, но 2/3 остались в Украине. Большая часть этих людей считают себя временно переехавшими. Они, как правило, пережидают, либо на территории Донецкой и Луганской областей, либо в соседних областях. До сегодняшнего дня они сидят на чемоданах. Для них поворот в конце года может стать сигналом обреченности.

Куда им теперь деваться? До последнего они надеялись, слышали о некой формуле мира. Что такое формула мира? Это возможность вернуться, найти свой дом, заняться восстановлением и вообще – разобраться с жизнью.

А будущий поворот означает, что все – черта. Им придется выбирать. Наверное, часть переселенцев обреченно вернутся. Часть примет окончательное решение остаться на территории, подконтрольной украинской власти. Но, уверю вас, настроение этих людей будет крайне критичное.

 

Проект “малой Украины”

Среди т.н. партии войны есть сторонники “малой Украины”. Это проект не в книге написанный и не решение принято – это настроение людей, которые считают, что Украине в будущем лучше “не париться” по поводу регионов, где население не такое патриотичное. И уже тем более лучше жить без Донбасса, “где рождаются олигархи, которые финансируют политику”.

Негатив отношения к этим регионам мотивирует людей на то, что лучше развивать Украину более патриотичную, проевропейски настроенную.

Политикам кажется, что так проще. Теневая сторона такой позиции: политикам легче рассчитывать на успех, мобилизацию избирателей, реноме на международной арене. Потому что большая часть этих политиков никогда не станут популярными в национальном масштабе. Более того – если сейчас им наступить на свое горло и пойти на переговоры, которые проходили, например, между Британским правительством и ИРА из Северной Ирландии, многие понесут такие репутационные потери, что, может быть, им придется уйти из политики.

Бороться за власть легче в варианте “малой Украины”, чем за счет своей политической карьеры обеспечить какую-то новую формулу национального объединения.

Это новые “малоукраинцы”, которые многое делают сознательно. Грубо говоря, публично говорят одно, а реально делают другое.

Если все будет так, как разворачиватся сейчас, то мы идем к “малой Украине”. Интенсивность конфликта будет утихать.

Жизнь возьмет свое. Люди в “ДНР” и “ЛНР” будут выживать, работать, самоорганизовываться, и в итоге они разберутся – кто подонок, а кому можно доверить свое будущее. Человек всегда определяется в будущем. Но если они это будут делать самостоятельно, тогда они не вернутся в Украину. Это будет что-то другое, какой то новый Донбасс, другая часть Украины.

Многие политики сейчас занимаются социальным шантажом. Ведь главный аргумент в отношении Донбасса и Крыма: Вот у нас получится – а вы потом к нам придете.

Во-первых, очень хочется, чтобы у нас получилось. Но кто сказал, что там одни бездельники? Не нужно друг друга пропагандистски успокаивать, что там только мародеры и бандиты. Там не только мародеры и не только бандиты. Там осталась часть менеджмента в экономике, которая пока пассивная; менеджмент среднего звена, который пока притих под военными, тысячи и тысячи талантливых и трудолюбивых людей.

 

Русский национализм

У большинства правящего класса РФ, гуманитариев, соответственно, в массовом сознании, утверждена точка зрения, что Украина – это случайное государство, которое обречено в той или иной форме если не на распад, то на трансформацию.

Проблема не в том, чтобы, грубо говоря, поделить страну, хотя агрессия России выглядит как попытка это сделать. Возможно, в первоначальных планах проекта “Новороссии” рассматривался вариант передела. Только потом стало очевидно, что российские политики и эксперты вообще ничего не понимают в современной Украине и все их проекты, по сути, рушатся. Но это их проблемы. Главное, что в их картине мира Украина не имеет будущего.

Сейчас на Донбассе Россия будет поддерживать некий вариант суррогатности, чтобы Украина и дальше продолжала разваливаться. Грубо говоря, для российской власти и идеологической картины “русского мира” важно себе самой и, соответственно, обществу, доказать историческую правоту сегодняшней политики. И это самодостаточная задача.

Иногда наши политики упрощают. Они говорят, что Россия хочет оставить Украину в своей сфере влияния, не впустить в Европу.

Это все присутствует, но я объясню иначе.

Российская власть вошла в очень опасный период русского национализма. Сегодняшняя картина русского мира не имеет отношение к имперскости – это чистый русский национализм. Он несет опасность для самой России. В конце 19-начале 20 века она заплатила за это внутренними конфликтами и большевистским переворотом.

Современная Россия реализует мобилизационную политику на основе идеологии обновленного русского национализма. Ее часть – довести несостоятельность украинского государства.

Соответственно, вызов Украине состоит не в том, как убежать в Европу, на первый план выходит искусство национального объединения.

Тот язык, который мы используем сейчас, на самом деле только усиливает внутренние конфликты. Я уже не говорю о риторике с использованием термина “враги нации”, который отталкивает тысячи людей.

Вопрос национального единства – это не вышиванки. И не пения даже самых хороших песен Океана Эльзы. Национальное единство – это умение граждан самоорганизовываться в государстве.

 

Абхазский сценарий

Я не скажу, что моя гипотеза встречает поддержку, но я готов к дискуссии. Ее суть в следующем.

Ни одна из моделей России по Евразийской интеграции не сработала. А с прошлого года стало очевидно, что и ЕврАзЭС уже не активно.

Когда-то распространялось мнение, что евразийская интеграция будет осуществима только с Украиной. Но и это отмазка. Вопрос в другом: модель интеграции, которая предлагалась российскими экономистами, не решала главной проблемы – ускоренной модернизации. Большинство стран ЕврАзЭС ориентированы на экспортирование ресурсов, с консервативными элитами, в сложнейшем положением в гражданском секторе. У России единственный сегмент, который сохраняет конкурентность – военно-промышленный комплекс. Но это старая модель модернизации топливно-энергетического комплекса/военно-промышленного комплекса, не имеющая большой перспективы.

Поиск новой модели стабилизации и развития России негласно шел последние года полтора. Русский национализм выступает мощнейшим инструментов мобилизации российского общества. Мотивируя россиян на противостояние с Западом, агрессивное поведение по отношению к соседям, российская центральная власть получает конкретные выгоды. Общество готово терпеть, согласилось с консервированием зарплат, пенсий, ограничению потребления – а это тоже экономика, “экономика национализма” – мобилизация в обмен на терпение. Попробуйте мотивировать мирное общество к самоограничению. Но вот когда есть внешний враг и коллективная угроза – тогда другое дело.

Мобилизационная модель рассматривалась многими российскими экономистами как единственный путь спасения России в условиях глобального кризиса. Простыми словами: надо собраться в кулак, создать российскую крепость и так выжить. Даже ценой потерь.

Я не считаю тех, кто в Кремле, сумасшедшими. Они сознательно избрали эту модель, в которой есть экономическая составляющая, социальная и идеологическая.

Другое дело, что я не оцениваю, насколько эта модель даст им результат. Мы видим, что пока шатаются все – и Китай, и ЕС.

Мы только входим в полосу большой конкуренции разных антикризисных стратегий. Каждый выбрал свою. Кто-то – национализм; кто-то – компенсаторы расширения и потребления новых; кто-то сужает производство, рассчитывая, что за счет этого сохранит внутренний баланс как Китай.

Пока нет ответа ни по одному пути. Но русские выбрали самый жестокий и одиозный путь, который уже встретил протест во всем мире.

Не срабатывает евразийская интеграция как элемент антикризисной стратегии. Все разговоры России о том, что в мире наступит крах долларовой системы, всех рынков, а мы тут объединимся, – ушли в прошлое. Но есть другой путь – нового союзного государства. В отношении Крыма РФ поступила прямолинейно, включив полуостров в свой состав. Наряду с этим есть другой апробированный опыт. Не забывайте, что между Россией и Беларусью подписан договор о союзном государстве, который никто не отменял. Идет поиск вариантов, как российской мобилизационной модели включать те регионы, которые будут меркантильно выгодны для выживания. Это я и называю “абхазской моделью”.

Россия, ориентируясь на регионы, где максимальна поддержка ее политики, отрывает их и устанавливает особые договорные отношения. Выгода – в новом  геополитическом и экономическом ресурсе для собственного развития.

Да, Донбасс после военной разрухи долго предстоит подымать, но если мыслить многолетней перспективой… Я не о том, что Россия его быстро восстановит. Каждый регион (Донбасс, Приднестровие, Абхазия…) рассматриваю как ресурс развития российского проекта. Причем не в варианте евразийском, а в более гибком варианте нового союзного государства, где Россия остается Россией и у нее возникают новые т.н. союзники. Наряду с Беларусью.

Почему в Казахстане так болезненно восприняли события в Украине? Потому что там есть северный Казахстан, где много русских и русскоязычных. Где есть индустриальная база и где риски вот такого же сценария тоже есть.

Я не утверждаю, что эта модель 100-процентная, но считаю, что к такому варианту развития России, после провалов и неудач с Евразийскими союзами, нужно относиться серьезно.

Россия получает сеточку непризнанных союзников, каждый из которых выгоден. Тот геополитически, тот ресурсно.

Также Россия переживает мощнейший демографический кризис. Тут вообще проблема между идеологией русского национализма и тем, что реально происходит в РФ. России нужен новый толерантный, демографический ресурс. Именно поэтому в их пропаганде столько комплиментов русскоязычному населению.

Один из российских экспертов написал:

– Нам нужна сеть русских миров.

Сеть миров может быть политикой глобальной, как Франция проводит политику франкоязычного мира. Но это может быть и политика буквальная – создания нестандартной сети регионов или целых республик-сателлитов, которые получают статус участника нового союзного государства.

Возможно, их будут называть “сетевым русским миром”, или союзом народом с общей культурной платформой, как сейчас стало модно говорить. В любом случае, этот вариант нужно учитывать и разрабатывать контр-стратегию – нового “украинского мира”, способного объединять и гарантирующего взаимную толерантность, а не агрессивного ура-патриотизма и национализма, который только усилит внутреннее дробление страны.

 

“Украинский мир”

Многие считают, что если дать Донбассу автономию или какие-то особенности, Путин победит. Это с какой стати, извините?

А кто сказал, что политика “украинского мира” уступит политике “русского мира”?

Кто заставляет ураинскую политику и политиков вести себя пассивно?

Почему изначально украинская власть и ее адепты признают свои слабости и фактически заранее признают эффективность проекта “русского мира”?

Почему они считают, что возможный вариант правильно реализовываемой политики “украинского мира”, который проявляется не только в зарплатах, пенсиях, стандартах, но и в более гуманных подходах к каждому конкретному человеку и его судьбе, более гуманных механизмах социальной защиты, профессиональной самореализации, других ориентиров развития, не вернет доверия Донбасса?

Тем более, что на Донбассе много людей, которые считают себя украинцами не только как граждане, но и этнически. Ведь Донбасс в последний раз осваивался в 1970-е годы, как и Крым. Туда переезжали целые села. Мои родственники разговаривали как минимум суржиком.

Кто сказал, что этих людей мы лишимся из-за Путина?

Вопрос в том, какое сейчас предстоит принять решение, чтобы у нас остался шанс общаться, помогать им и развивать.

Если поставить забор – они точно не вернутся.

Ничего критичного в институтах автономии я не вижу, если это будет сопровождаться продуманной, многомерной политикой «украинского мира» в отношении всех регионов Украины, а также диаспоры, гастарбайтеров, переселенцев и выходцев с Украины по всему миру. Профессиональные связи, привлечение инвесторов, совместное восстановление Донбасса – за счет этого нам нужно сформировать новый образ общего будущего.

Возможно, речь о десятилетиях. Но это будут десятилетия Украины, а не “малой Украины”.

 

Европейские ценности

Есть прагматичная сторона, которую, как бы, все понимают, но стыдливо не произносят. Ведь с ЕС мы подписали политическую ассоциацию и зону свободной торговли. Мы всего лишь договорились торговать и быть партнерами в “большой политике”. Еще нужно научиться торговать, нужно быть интересным рынком для европейских партнеров, чтобы они приходили не только товарами, но и технологиями и инвестициями. И сроку на это все, судя по позиции европейских партнеров, лет десять. Это очень много, почти половина нашей Независимости. За это время мир может раза два еще перевернуться.

Если мы действительно считаем, что наша цель через 10 лет быть частью ЕС, тогда есть огромное количество внутренних задач. Но наряду с ними я бы поставил еще одну: а нас точно устраивает нынешнее качество ЕС? Мы в этом уверены? То, как он устроен, какие решения принимает сейчас

Европейские ценности? Я в религиозных спорах не участвую. Ценности – это мерило отношений. Это не вера. Чтобы говорить о европейских ценностях, нужно на это иметь право. Когда у нас за демократию гранату кидают – это какая-то другая ценность. Нужно понимать, как мы выглядим со стороны.

Мы можем шикарно петь, махать флагами, но европейцы и до сих пор не видят в Украине консолидированное демократическое общество и политическую нацию. Не нужно успокаивать себя звучащими политическими комплиментами. Ведь для европейских политиков, дипломатов, лидеров гражданского общества ценности – это не тема для ритуального разговора. Толерантность, солидарность, терпимость – это же не пустые слова.

Как может идеал Европы порождать танки? Самое интересное, что из 15 стран, которые сейчас участвуют в программе соседства с ЕС, в 5 из них по разным причинам сейчас гражданский конфликт. И у европейцев действительно перезагрузка, связано ли это с их видением объединения. Являются ли они катализатором внутренних кризисов? Это стало вызовом. В Европе идет серьезная дискуссия, не является ли это проблемой культурных, цивилизационных аспектов конфликтов, которые будут порождать буквальные конфликты. Одно дело, когда мы говорим о разных идеологических проблемах, другое – танки.

Когда мы сталкиваемся с какими-то ограничениями со стороны ЕС, нужно их правильно понимать. Перед Европой дилемма, не будет ли хуже после расширения союза.

И после аннексии Крыма и начала военных действий на Донбассе, что сопровождалось вроде бы всем понятными аргументами о «совковости» этих регионов, высоком уровне коррупции и криминогенности настоящим “холодным душем” стала широко распространенная в последние полгода информация о коррупции на войне, ужасающих условиях добычи янтаря  на Волыни, о потоке контрабанды на западной границе, продолжающейся вырубке карпатских лесов, резком росте организованной преступности на местах и т.д. Я уже не говоря об обвинениях в системной коррупции в высших эшелонах новой, уже пост-майданной власти. Это тоже современная Украина, и после событий на Майдане уже прошло полтора года, срок немалый.

 

Причины популизма

Даже если те, кто назвал себя представителями Майдана, кристально чисты и патриоты, это совсем не означает, что в обществе нет других настроений.

Например, что означает исчезновение из политического пространства “левой” оппозиции? Я говорю не о конкретных партиях, а о целом крыле в политике. В Украине много “левых” настроений. Часть из них ностальгическая, мифологическая, а часть мотивированная. В электоральном измерении – это существенный процент.

Агрессивное отношение к “левому” крылу приводит к тому, что люди начинают прятать взгляды, становятся пассивными гражданами. А те, кто активный, начинают клевать на популистские варианты, которые в их понимании похожи.

Почему сейчас новый расцвет популизма? Те, кто не находит среди политических предложений понятную и узнаваемую идеологическую позицию, начинают верить клоунам, которые бегают с вилами и топорами, и кричат с трибун о высоких зарплатах и правах трудовых коллективов.

В парламенте люди должны узнавать свои интересы. Если сохранится монополия победителей, хотим мы этого или нет, протесты против власти начнут выливаться в другие формы. В этом смысле своевременная перезагрузка парламента – вариант неплохой. Вопрос в другом: в каком сценарии это может быть, если мы говорим о политическом сценарии развития Украины и как его можно моделировать?

 

Сценарии

Я бы рассмотрел три сценария, не оценивая их гипотетическую возможность реализации.

Если все будет идти так, как идет, нынешний парламент свалится из политического кризиса в кризис власти. Институты власти перестают эффективно работать. Один только аргумент: как будем принимать государственный бюджет 2016 года? В диапазоне от планирования земельного рынка до дотаций угольной промышленности, субвенций регионам и т.д. Тем более, к этому времени сформируются местные власти, которые покажут бюджету “красную” карточку.

В таком случае, выход на парламентские выборы будет выглядеть как панацея, выхлоп. Но это – кризисный сценарий, в нем много рисков, начиная от бюджетного процесса, земельного вопроса, заканчивая тем, что вопрос выборов может быть поставлен как смена всех, в том числе президента.

Какую-то часть политических сил такой сценарий не пугает. Они мыслят рейтингами. Но для страны это плохой вариант. Ведь субъектами сценария будут те, кто рассчитывает на сиюминутную победу на досрочных выборах, и мы становимся заложниками этих политических сил. Это они нам будут рассказывать, как реализовывать сценарий.

Сценарий компромисса. Коалиция стабилизируется в том числе за счет формирования внутреннего диалога с оппозицией. Кроме коалиционного соглашения появляется нечто “декларации” с 5-6 позиций. Несомненно, это бюджетный вопрос, земельный. В этих вопросах нужно снять партийно-идеологическую составляющую. И, что желательно, начинается новая работа по реформе местного самоуправления.

В таком случае, можно планировать, как минимум, управляемые парламентские выборы, которые будут предметом соглашения. Можно даже назначить их дату, если политики не боятся брать на себя ответственность.

И есть вариант утопический. Если бы сейчас в рамках минского процесса мы вышли на некий аналог договора “страстной пятницы” (Белфастское соглашение – соглашение о политическом урегулировании конфликта в Северной Ирландии, предусматривавшее создание автономных органов власти и других мер. Подробнее здесь. – Ред.) при участии России, сепаратистов и ОБСЕ, договорились о проведении выборов; о том, что по их результатам мы готовы начать переговорный процесс о взаимоотношениях регионов, где с нашей стороны будет ряд условий; сепаратисты идут на уступки в условиях статуса (вместо республик, например, автономный регион) – это может быть почвой пусть не консенсуса, но компромисса.

В чем выгода для Украины? Во-первых, становятся понятными отношения с этим регионом на ближайшую перспективу. Мы уходим от проблемы суверенитета регионов и выходим на возможность проведения выборов не в т.н. “республиканские органы”, а в новые региональные советы. Но заплатить за это придется изменениями в Конституцию, где появится такой пункт как регион с автономным статусом.

Нужно быть готовыми и к перезагрузке центральных органов власти (парламент, президент), – как еще один шаг к возвращению доверия и формированию нового национального политического пространства.

А дальше – политика национальной консолидации. Сложная, возможно, на десятилетия.

Вначале результаты выборов в проблемных регионах будут очень оппозиционные к нам. Будет много пророссийских и сепаратистских настроений. Нужно пройти цикл-второй. Если мы готовы десятилетие сознательно положить на работу с этим регионом, тогда шанс будет.

Такой подход существенно повлияет и на решение в будущем “крымской проблемы”. Крымчане пока испуганы войной на Донбассе, и их позиция в отношении будущего скована аннексией. Мир и мирное развитие Украины создадут новые предпосылки для переговоров и решений по Крыму. Но это – тема отдельного разговора.

 

Будущее

Будущее я пока вижу сложным, малорадостным. Скорее всего, “малоукраинские” настроения будут доминантными, и вероятнее всего, нам не избежать кризиса власти и досрочных парламентских выборов.

На региональном уровне будет высокая нестабильность – как следствие партиизированных выборов и новых расколов между местным депутатским корпусом (уровень громады, малого города, района) и новоявленных “областных парламентов”. Ведь именно депутаты на местах столкнутся с до сих пор нерешенными проблемами земли, недостаточности бюджетов, нищетой в селах и поселках, холодной зимой для населения, и все это – на фоне завышенных ожиданий людей от новой региональной власти. Есть риск того, что нереализованные ожидания от реформы местного самоуправления, которую подменили примитивной “децентрализацией”, обернется для нынешней власти своеобразным “Вильнюсом-2”.

Я вижу большие риски в милитарных гражданских организациях, которые очень быстро политизируются и уже в ближайшее время будут самостоятельными игроками в политике.

Ведь после трагедии у стен парламента психологически легче и проще было друг другу объяснять, что гранату под Радой бросили либо согласно спецоперации России (рука “Путина”), либо – как сговор националистов в длинном сценарии переворота (рука “Свободы”). А если хуже – если виновники трагедии сами решили спровоцировать конфликт? Тогда придется признать, что это поведение – социологический факт, что так себя могут вести сотни людей, которые таким образом понимают события…

Украина не просто изменилась. Это по сути уже другая страна. С проснувшимся гражданским обществом. С сохранившейся олигархически-манипулятивной политикой. Со сросшейся организованной преступностью и теневой экономикой. С обществом, в котором “язык войны” и “язык выживания” вытеснил язык мира, взаимопризнания и будущего.

Революция не закончилась на Майдане. Она притихла на время. Чтобы либо с новой силой и новой повесткой захлестнуть страну, либо – стать частью продуманных и по существу (а не на словах) революционных реформ, которые нужны всем.

Общался Ростислав Буняк.