В промежутке между обстрелами. Как выживает Донецк и окрестности

Оповестить об артобстреле заранее невозможно. Поэтому жители Донецка полагаются на судьбу. А ещё на социальные сети.

Мой дом в Донецке стоит на ул. Краснознамённой, а «прилетает» постоянно рядом – на Красную, Грекова, Маршала Жукова, пишет донецкий журналист Рамиль Замдыханов в №23 журнала Корреспондент от 12 июня 2015 года.

Недавно попали и по Краснознамённой, но оказалось, что от меня всё же неблизко — в паре кварталов. Хотя поначалу, когда увидел название улицы в сводках, что-то нервно кольнуло внутри. Присмотрелся, номер пострадавшего дома двузначный, а у моего дома — трёхзначный. Впрочем, всё равно я там сейчас не живу. Опасно.

Обстрелы района поселка Октябрьский – плотные, такие, как прошлым летом, – начались сравнительно недавно, пару недель или около того назад. Или, может быть, месяц. До этого казалось, что практика уничтожающих артиллерийских ударов по жилым кварталам осталась в прошлом и к ней уже не вернутся. В самом деле, какой от неё прок? Только обозление и смерть, а так больше никакого прока и нет. Но, видимо, стреляющая сторона рассуждает иначе.

Нет, конечно, абсолютного перемирия не было никогда, время от времени что-то обязательно происходило. На линии фронта, там, где две противостоящие силы смотрят друг на друга через прицелы, обстрелы и стычки случались каждый день после перемирия, но в сознании это почему-то не вызывало тревоги. Понятно же, что войну никто не отменил, ей просто убрали громкость, словно звук на телевизоре. Войне запретили кричать, а всё остальное осталось без изменений. И то, что люди в камуфляже стреляют друг по другу, в общем-то нормально – это их профессия. Важно, чтобы мирные не страдали. И казалось, что так и происходит.

Какое-то время почти не «падало» в городских кварталах, можно было безбоязненно отправиться по своим делам по городу и не опасаться случайного обстрела. Ведь вроде бы договорились. И, кажется, до поры до времени соблюдали.

Правда, скептики печалились, что по обе стороны от линии противостояния количество оружия не уменьшается, а только увеличивается. Что вся тяжёлая артиллерия, все эти Грады и Смерчи вовсе не отведены за оговоренные линии, а всего лишь припрятаны до поры до времени, и поэтому, учитывая постоянно растущий арсенал, время Ч наступит вот-вот.

Оно и наступило.

Первый громкий эксцесс случился в начале мая. Как и следовало ожидать, пострадал район Путиловки, соседствующий с самым знаменитым местом Донецка — бывшим аэропортом. Снаряды ударили в жилые дома ночью, проломили стены, разрушили магазин. Кажется, тогда обошлось без жертв, что объяснимо: большая часть жителей давно покинули тот район от греха подальше. Поэтому осколками кирпичей и штукатуркой из образовавшегося пролома в пустой квартире засыпало пустую детскую кроватку. Бог отвел.

Как и следовало ожидать, обстрел привёл к всплеску активности авторов любительских «баллистических экспертиз», как обычно, не сумевших избежать соблазна обелить «своих» и возложить всю полноту ответственности на «чужих». После их перепалок наступила относительная тишина, в которую, впрочем, верили уже всё меньше и меньше.

Спустя какое-то время лидировать в новостных сводках настал черёд Горловки. До неё от Донецка всего-то 40 км, а вот ситуация там всегда была на порядок хуже. Город регулярно оказывается под артиллерийским огнём, жить в нем становится всё более невыносимо.

«Мой дом находится на холме, поэтому мне сразу видно, когда начинается обстрел», — говорит житель Горловки Николай, человек редкой профессии — мастер по свету. До войны его приглашали на съёмки рекламных клипов или «корпоративного видео». Сейчас таких заказов нет: пушки грохочут – музы, как водится, молчат. «Раньше, пока не привыкли, после начала обстрела народ массово бежал в подвалы, — продолжает Николай. — Только и слышишь: грохот выстрелов и шум ног на лестничной площадке — люди бегут вниз. А теперь устали. Лишь выходят на балконы и кроют матом всех, кто стреляет: «За…ли!». Грохот взрывов и мат. Грохот — и мат».

Оказывается, что страх тоже требует усилий. И в какой-то момент бояться просто устают. К тому же от беды не всегда успеваешь убежать

Подобная беспечность может стоить дорого. Это понимают все. Но оказывается, что страх тоже требует усилий. И в какой-то момент бояться просто устают. К тому же от беды не всегда успеваешь убежать.

В начале июня в Донецке три дня подряд выли сирены воздушной тревоги. Первый раз — в память о дне, когда начались боевые действия в аэропорту, в третий день — в память о погибших от недавнего обстрела, к слову, в той же Горловке. Между этими событиями систему оповещения ещё зачем-то проверяли, хотя и так было понятно: работает исправно.

«А дончан предупреждают сиренами об угрозе?» — часто спрашивают жителей города. Не предупреждают. Оповестить загодя об артиллерийском обстреле невозможно — снаряд летит считаные мгновения, за это время засечь его, дать команду включить систему тревоги и успеть убежать спрятаться невозможно. Поэтому полагаются на судьбу. А ещё на социальные сети.

В интернете ближе к вечеру, в то время, когда обстрелы Донецка отчего-то особенно усиливаются, начинается перекличка — отписываются о «входящих» и «исходящих», направлениях, откуда слышна канонада. Не всегда речь идёт об артиллерии, порой пишут и об автоматных или пулемётных очередях. По сравнению с прошлым летом реже сообщают о Граде, а вот остальные сводки порой на былом уровне. В общении такого рода не слишком много практического смысла, стремление поделиться вестью об услышанном – скорее способ психологической защиты. Преодоление боязни остаться один на один с возможной бедой. Напишешь: «Текстильщик, слышны сильные бахи со стороны Петровки», увидишь лайки под постом – уже легче, можно жить.

Петровке и Текстильщику, которые смотрят на Марьинку и Курахово, особенно сильно досталось во время последних событий в том направлении. Тогда выгорела значительная часть находящегося в этом районе рынка Сокол, из-за повреждений прекратил вещание расположенный там же радиотелевизионный передающий центр, оказались обесточенными ряд водораспределительных узлов, в результате чего треть города на какое-то время осталась без воды. Правда, довольно быстро аварии были ликвидированы и водоснабжение возобновили. Так обычно и происходит. Привыкли. Но раздражает. И даже злит.

Донецк условно можно разделить на относительно безопасные и совсем экстремальные районы. А ещё есть поселок Октябрьский, вплотную примыкающий к развалинам аэропорта. К тому же и до Песок отсюда рукой подать — в мирное время пешком ходили, через поле 20 минут. Сейчас желающих повторить мирный маршрут немного: не пристрелят, так подорвешься на мине. Нужно понимать — даже не граница, линия фронта. Но в самом Октябрьском люди живут. Их мало, но они есть.

Что держит людей в тех краях — вопрос исключительно из области экзистенциальной философии. Наверное, уже давно надо было попрощаться с мыслью, что в ближайшее время тот район может считаться пригодным для жизни и стоило отправиться искать счастья в другом месте, но не у всех это получается.

Трудно махнуть рукой на всё нажитое, даже когда тебе от 20 до 40, но насколько сложнее сделать то же самое, когда возраст за 60. Когда иной город кажется страшнее, чем иной мир, а здесь, на родной улице, пока ещё всё своё, знакомое и близкое до предательского пощипывания в носу. И это всё бросать? Почему? Потому что могут попасть? Так ведь не попали до сих пор! Может, и дальше не попадут?..

У Сергея на ул. Грекова свой дом. Свой — это значит построенный своими руками от фундамента до крыши. И таких домов там много — современные технологии строительства позволяли довольно экономно возвести собственное уютное жильё. Совершенно целых домов в районе почти не осталось. Сегодня и жилище Сергея ранено — две стены пробиты насквозь одним осколком, а второй острой занозой торчит в крыше. «Вытаскивать нельзя, — улыбается хозяин. — Крыша потечёт. Потом извлеку, когда появятся деньги на ремонт. Ничего страшного. Это всё можно починить».

Для Сергея его дом — как собственный ребёнок, он водит гостей по комнатам двухэтажного особняка, рассказывая о том, как хитро и продуманно там всё устроено и сделано. Так родители хвастают достижениями своих отпрысков – кубками, медалями и грамотами. «Этот дом для меня всё, — говорит Сергей. — Я его не брошу. Если что, умру вместе с ним». Сказал – и прикоснулся к дверному косяку, словно желая успокоить своё жилье, испуганно вздрогнувшее от очередного близкого выстрела.

***

Этот материал опубликован в №23 журнала Корреспондент от 12 июня 2015 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент в полном объеме запрещена. С правилами использования материалов журнала Корреспондент, опубликованных на сайте Корреспондент.net, можно ознакомиться .